Безумная Роща - Страница 41

Так, в беседе о высоких материях, они провели около получаса. Но было видно, что мысли Талианы бродят где-то далеко, и чем больше проходило времени, тем сильнее она казалась обеспокоенной. Под конец она не выдержала:

— Как вы можете с такой легкостью рассуждать обо всех этих отвлеченных вещах, зная, что через несколько часов лишитесь свободы, а вскоре, возможно, и самой жизни? Я люблю и поэзию, и философию, и историю, и прочие подобные дисциплины, но я не в состоянии сейчас разговаривать с вами о них. Я прихожу в ужас от одной мысли о том, что с вами сделает мой брат, когда обнаружит вас здесь, а вы ведете себя так, будто бы зашли приятно скоротать часок-другой за светской беседой. Кажется, что ваша судьба волнует вас куда меньше, чем меня.

— А почему вас волнует моя судьба? — Как будто с легким удивлением произнес Гасхааль. — Мы ведь не так долго знаем друг друга.

— Но достаточно, чтобы я поняла, что вы один из лучших людей, которых я когда-либо встречала, и мне будет очень жаль, если вы погибните так бессмысленно.

— Мне тоже жаль, но что делать? Все мы когда-нибудь умрем, даже те из нас, что воображают себя бессмертными. Я, по крайней мере, могу похвастаться хотя бы тем, что более-менее точно знаю время, когда это произойдет, а значит, окажусь внутренне готовым к сему событию.

— Но неужели совсем ничего нельзя сделать, чтобы его предотвратить?

— Говорю же вам: в этом мире заклятие снять невозможно.

— А если вы покинете его?

— Сам я не в состоянии этого сделать. Сейчас я еще, наверное, смогу сотворить волшебную дорогу, но не смогу даже и вступить на нее.

— А если кто-нибудь поможет вам, выведет вас на эту тропу?

Гасхааль помолчал, прежде чем ответить.

— Да… — Сказал он задумчиво. — Полагаю, что это может получиться. Я могу превратиться в птицу… А потом излечиться на своем Острове… Но видите ли, миледи, вот еще какое обстоятельство: в этом мире нет никого, кто захотел бы помочь мне, так что, боюсь, это не слишком удачная идея.

— Я с радостью помогу вам добраться до вашего Острова.

Гасхааль, услышав это, сильно помрачнел и нахмурился.

— Мне не хотелось бы ссорить вас с вашим братом, — сказал он. — Вряд ли он сильно обрадуется, когда узнает о том, что вы помогли мне избежать смерти.

— Ах, оставьте! Мы с ним и так уже давно в ссоре. Кроме того, я не собираюсь сюда возвращаться. Вы ведь не откажете мне в защите и покровительстве в ваших владениях?

— Вы всегда желанная гостья в моем доме, и можете жить у меня столько, сколько захотите, — сказал Гасхааль, поражаясь тому, как легко обвести некоторых людей вокруг пальца.

Он соткал волшебную дорогу, что простиралась за пределы этого мира и, превратившись в птицу, уселся на руку Талиане. Она же шагнула в сумрак, и волшебные двери закрылись за ее спиной, а когда по прошествии некоторого времени слуги и ученики Келесайна обнаружили ее исчезновение, то, конечно, не смогли найти ее, как не искали, и были вынуждены сообщить Келесайну, что не сумели уберечь его сестры. Хроники Рассветных Земель умалчивают, что сказал Лорд Келесайн на это своим ученикам и вассалам.

Поиски были продолжены, но ни к чему не привели. Однако по прошествии нескольких дней на землю прямо под ногами Повелителя Молний опустилась большая черно-серая птица.

— Талиана у меня, — каркнула ворона. — Не хочешь ли зайти в гости, шурин?

Келесайн сжег ворону молнией, однако отправился на Вороний Остров. Теперь следует рассказать о том, что было в это время с Гасхаалем.

Повелитель Ворон, достигнув своего Острова, на время оставил Талиану и стал изыскивать способ снять заклятие. Он призвал на Остров большое количество птиц и держал с ними совет об этом. Через некоторое время способ был найден, тем более что и заклятье сильно ослабело за пределами Эссенлера.

Талиану не напугал ни его замок, ни лес, окружавший цитадель — лес, где деревья были лишены листьев, а на каждой ветке сидело по вороне или по крупному ворону. Таких больших птиц она не видела никогда раньше. Они казались ей разумными, однако молчали, когда она пыталась заговорить с ними. Гасхааль запретил им общаться с девушкой, дабы она не узнала о том, что когда-то все они были людьми.

Талиане понравилось жить в замке Вороньего Лорда. Он притягивал ее, как притягивает к себе все темное и таинственное. Ее привлекали непонятные блестящие вещи, которыми полнились замковые комнаты. Ей забавляла огромная металлическая конструкция, установленная неподалеку от замка и чем-то напоминавшая боевую башню — правда, боевую башню весьма странных очертаний. Кроме того, ей нравилось подходить к самому краю Острова и заглядывать вниз, туда, где была одна пустота и бездонная тьма, высветленная лишь мирами, что следовали по своим невидимым путям, поднимались из хаоса и, соприкасаясь, проникали друг сквозь друга. Но более всего на Вороньем Острове и в высоком черном замке Талиане нравился сам Лорд Гасхааль.

Гасхааль позволял ей любить себя и думать, что испытывает к ней схожие чувства. Он никогда не говорил девушке о том, что давным-давно обменял все свои душевные слабости на Силу, и перестал быть уязвимым, а ведь любовь — высшая в числе слабостей, к которым склонно сердце, и наибольшая прореха в броне его.

Меж тем, на Вороний Остров пришел наконец Лорд Келесайн. Гасхааль принял его любезно и предложил поужинать, но Келесайн сделал вид, будто и не слышал этих любезностей.

— Где моя сестра? — Спросил он голосом в тысячу раз более холодным, чем поцелуй Ледяной Королевы. — Предупреждаю, если ее здоровью или чести был нанесен хоть какой-нибудь урон, ты горько пожалеешь о том, что вообще родился на свет.