Безумная Роща - Страница 49

— Да.

— Я вижу, что гордость — драгоценнейшее из твоих сокровищ. Отдай мне свою гордость, отрекись от нее, стань униженным передо мною — и я оставлю Кадмона и уйду с тобой, и буду с тобой столько, сколько ты пожелаешь.

Задрожал Кадмон, услышав это и с немой мольбой посмотрел на женщину, но та даже не взглянула в его сторону.

Однако Каэрдин остался стоять, как и прежде.

— Каким образом ты ухитряешься сопротивляться мне? — Спросила тогда женщина.

— Госпожа, — с грустью ответил ей Каэрдин, — если я отрекусь от своей гордости, как ты просишь, я не смогу любить тебя столь же сильно, как люблю сейчас.

— Что ж, — сказала она, — ты выбрал. — И положила руку на плечо Кадмона.

Каэрдин отвернулся и распахнул крылья, собираясь оставить их, но едва смог сдержать мучительный крик — боль, которая притаилась до времени, теперь впилась ему в спину подобно хищному зверю. Адамантовые крылья его сочились кровью и за время беседы успели сильно ею пропитаться; когда же он резко раскрыл их, темные капли, подобные рубинам, полетели во все стороны. Несколько капель попали на одежду Кадмона и его женщины, но они не заметили их, завороженные открывшимся им страшным зрелищем. Адамантовые крылья Каэрдина, прежде резавшие сталь и камень так же легко, как свет или ветер, теперь трепетали от малейшего дуновения. Они словно истаяли, превратились в две тени, и было страшно смотреть, как из тени, словно из живой раны, вытекает кровь и неспешно падает в траву.

Каэрдин опустил голову и некоторое время стоял так. Невеселы были его думы. Затем он покинул это место, и ушел прочь по лесной дороге, а Кадмон и женщина предались любовным утехам, потому что цена за это была уплачена.

Так провели они под сенью деревьев все время до утра, и тогда спросила Соблазн Дарующего Имена:

— Отчего ты оказался слабее его? Что помешало тебе одолеть его в поединке, ведь ты — совершеннейшее творение богов и наилучшее оружие их?

Ответил Кадмон:

— Я повелеваю всем, что имеет имя, он же властен над силами, названия которых не могут быть ни произнесены, ни использованы как-либо, и над существами, у которых нет имен. Посредством имен я властвую над всем, что сотворено, он же причастен к силам, которым никогда не найдется места в сущем, потому что в час затмения небесные светила взаимно уничтожают друг друга, и это открывает дорогу для сил, не имеющих никакого отношения к тем, которые известны нам.

— Научи меня именам, — сказала женщина. — Подари мне все имена, которые тебе известны.

И Кадмон не смог отказать ей в этой просьбе. Более года длилось ее обучение, и под конец Дарующий Имена научил ее всему, что знал сам и отдал ей все волшебные дары, которыми наделили его боги — а велико было число тех даров!

Спросила Кадмона женщина:

— Всем ли именам ты научил меня? Или ты сокрыл какое-нибудь из них?

— Все, что имею, я отдал тебе, — сказал ей Кадмон.

— Но в числе имен, которые ты перечислил, нет твоего подлинного имени. Назови его.

И снова Кадмон не смог противиться ее желанию, потому что величайшая любовь владела им. Но когда он открыл последнее имя той женщине, спустилась тьма на землю, и разверзлась земля, и воздух обратился в дым, а деревья и камни — в пламя. И вот, увидел Кадмон, что стоит он в высоком зале, стены которого — дым и огонь, перед величественным троном, сложенным из черепов и костей. На троне сидел человек с грубыми и хищными чертами лица, и в глазах его светилась сильнейшая алчность. Не имел тот человек волос ни на голове, ни на теле, а кожа его блестела, будто была обмазана жиром. Грубой мощью дышало все его тело, и никакой жалости не было в его глазах, только злоба и жадность. Это был Баалхэаверд, Повелитель Рабов, один из Владык Преисподней.

Женщина же, одежда которой сгорела в пламени, подошла к трону и встала справа от него, и прильнула к плечу мужчины.

Сказал Баалхэаверд, обратившись к женщине:

— Ты — совершенейшее из орудий моих. Вот, ты лишила всякой силы избранника, угрожавшего нам, и поссорила его с небожителями. Расскажи о своем происхождении.

Сказала женщина, посмотрев на Кадмона:

— Меня сотворили двое Обладающих Силой, Гасхааль, Повелитель Ворон и Эмерхад, Господин Знаков и Символов. Первый научил меня Управлять, а второй — Знать. Не найдется никого, кто, увидев меня, не стал бы моим рабом, и не полюбил бы меня более всего на свете, если только он вообще способен любить хоть что-то.

— Отчего же тогда, — спросил женщину Баалхэаверд. — Они сами не попались в твои сети? Как они, сотворив тебя, смогли расстаться с тобой?

— Душа Гасхааля давным-давно мертва, и не сердце ведет его, но воля, сочетаемая с жадностью. Он не способен любить. Эмерхад же защищался от меня чарами, искажавшими то, что он видел, и ни разу не взглянул на меня без посредства этих чар.

— Отчего ты называешь ее своим орудием? — Спросил Кадмон Баалхэаверда. — Ведь Эмерхад и Гасхааль привели ее ко мне, и никто, кроме меня, никогда не владел ею.

— Из соединения мужчины и женщины рождается ребенок, из смешения воды и земли происходит грязь, из соединения огня и руды — металл, из столкновения воды и пламени — пар, — отвечал Баллхэаверд. — Я не принимал участия в творении этой женщины, но когда она была создана, я получил в ней большую долю, чем кто-либо. Потому что я — Повелитель Слуг и Рабов, а она делает рабов из свободных, беря любовью то, что мне приходится отнимать силой. Мне известно твое имя, человек, и отныне я стану владеть тобой, как своим имуществом. Для тебя же будет лучше добровольно принять мою власть, потому что сейчас ты лишен какой бы то ни было магии; но стань моим слугой — и на правах вассала тебе будет возвращена некоторая часть твоей прежней силы.